читать дальшеПасха - особенный день для меня. Есть апокриф, что тому, кто в Пасху умирает, прощаются все грехи.
Однажды в Пасху я стояла на крыше 16-ти этажного дома. Мне было очень больно. Я отрывала от себя часть за частью и бросала вниз - только чтобы избавиться от этой раздирающей боли. Чувства. Сочувствие. Эмоции. Память. Я не довела дело до конца. Спустилась вниз - на лифте. Но спустилась просто куском мяса. Даже говорить не могла - несколько дней. Было нечем и незачем.
Мне было 20. Или 21. Или 22. Не осталось никаких свидетельств о том, в каком именно году это случилось.
Я очень долго восстанавливалась, но так и не восстановилась до конца.
Каждый мой день - это последний день. Я хочу, чтобы он стал последним. Я смотрю на мир сквозь петлю - я вот здесь, а мир вот там, с другой стороны. Она всегда у меня перед глазами.
Это длится много лет. Мой последний день - это самый обычный день. Я просыпаюсь, чищу зубы, работаю, встречаюсь с друзьями, улыбаюсь. Вдохновляюсь, плачу, люблю, получаю оргазм. Опять чищу зубы. Перерезаю вены на предплечьях.
Нет.
Я просто жду. Думаю об этом. Помню об этом.
Может быть, именно поэтому Мироздание глухо к моим запросам. В самом центре - у меня нет запросов. Нет желаний. Нет будущего.
Каждую Пасху я снова - мысленно - поднимаюсь на 16-ти этажку и задаю себе вопрос: не пора ли довести дело до конца.
Я хочу избавиться от всего этого - и не могу. Оно слишком вросло.
- Пишете ли вы о том, что было в действительности, или выдумываете?
- Я… пытаюсь писать, как все было в действительности. Но в какой-то момент рассказ становится невыносимым именно в силу своей правдивости, и тогда приходится исправлять. Я… пытаюсь рассказывать свою жизнь, но не получается, не хватает мужества, мне слишком больно. Тогда я начинаю приукрашивать, описываю вещи не так, как они происходили, а так, как мне хотелось бы, чтобы они произошли.
(с) "Толстая тетрадь" Агота Кристоф